Взглянув на сложившуюся ситуацию с ядерной программой КНДР, можно сделать вывод, что мировое сообщество начинает менять свои взгляды. Некоторые государства встретили очередное северокорейское ядерное испытание с усталостью, определенной долей досады и даже раздражения. Международная общественность, кажется, уже перестала воспринимать северокорейские ядерные демарши всерьез, фокусируясь на таких вызовах и угрозах, как борьба с терроризмом или регулирование миграционных потоков.Взглянув на сложившуюся ситуацию с ядерной программой КНДР, можно сделать вывод, что мировое сообщество начинает менять свои взгляды. Некоторые государства встретили очередное северокорейское ядерное испытание с усталостью, определенной долей досады и даже раздражения. Международная общественность, кажется, уже перестала воспринимать северокорейские ядерные демарши всерьез, фокусируясь на таких вызовах и угрозах, как борьба с терроризмом или регулирование миграционных потоков.
Тем не менее, северокорейский вопрос никуда не исчезает. Весьма важная роль в нем принадлежит КНР – крупнейшему торговому партнеру КНДР, а также ее ближайшему союзнику и спонсору (а таких друзей у Северной Кореи практически не осталось).
В данной статье будут рассмотрены актуальные проблемы двухсторонних отношений КНР и КНДР, которые лишь на первый взгляд могут показаться дружескими и стабильными. К сожалению, в последнее время стабильно их только лихорадит.
Нельзя скрыть того факта, что со сменой высшего руководства КНДР связи между двумя странами стали постепенно ослабевать. Впрочем, в первые годы правления Ким Чен Ына (2012-2013 гг.) некоторые эксперты считали это совершенно «нормальным» явлением.
Самыми мощными факторами охлаждения отношений (до очередной «ядерной тревоги», которая произошла 9 сентября) стали два ключевых события в северокорейской истории. Первое – проведение КНДР ядерных испытаний в феврале 2013 г. и январе 2016 г. Второе – не менее символичный расстрел секретаря ЦК ТПК Чан Сон Тхэка (декабрь 2013 г.). Последний, что интересно, курировал экономические контакты с КНР. Помимо этого, Ким Чен Ын начал медленное, но верное движение в сторону улучшения отношений с Москвой, пытаясь таким образом показать, что он может ослабить китайское влияние на свою страну, сбалансировать его.
Примечателен и тот факт, что новый руководитель КНДР еще ни разу не побывал в КНР с официальным визитом, зато в 2015 г. сообщалось о его намерении посетить Москву. Несмотря на то, что в столицу России он так и не прибыл, этот инцидент красочно проиллюстрировал накопившиеся проблемы в двухсторонних отношениях КНР и КНДР.
В ответ на подобные действия с северокорейской стороны, китайское руководство предприняло ряд мер, которые, по всей видимости, должны были показать Пхеньяну недовольство Пекина. Например, было заморожено финансирование всех проектов в КНДР, которые зависели от центрального китайского бюджета . После четвертого ядерного испытания китайские чиновники и официальная пресса стали жестче высказываться о действиях КНДР. Ву Давэй – специальный представитель КНР по вопросам Корейского полуострова – даже заявил, что КНДР «подписала себе смертный приговор», в очередной раз отказавшись обсуждать свертывание ракетно-ядерной программы.
Помимо этого, в очередной раз с китайской стороны произошло уточнение военной статьи «Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи» от 1961 г. Как это ни «удивительно», она будет функционировать только в случае «неспровоцированной агрессии» против КНДР.
На сегодняшний день неизменной остается позиция Пекина и по ядерному вопросу – участие КНДР в переговорах по денуклеаризации в шестистороннем формате. Ключевой внешнеполитической линией КНР в этом направлении является сохранение статуса-кво на Корейском полуострове.
Таким образом, мы видим, что КНР давно перестала делать ставку на идеологическое единство при проведении внешней политики, что было свойственно Китаю в эпоху «холодной войны». Стоит лишь вспомнить участие китайских добровольцев в Корейской войне. Другой пример – китайская безвозмездная экономическая помощь КНДР в 1950-ые гг., достигавшая суммы в 500 млн. долларов США. При этом ежегодный торговый оборот между странами на тот момент колебался от 10 до 50 млн. долларов.
Руководство КНДР прекрасно понимает китайские внешнеполитические устремления, осознавая при этом еще и то, что Северная Корея играет уникальную роль буфера для КНР. Продвижение американского влияния на север и объединение полуострова на южнокорейских условиях – не самая приятная перспектива для китайских элит.
Как известно, Южная Корея – это один из ключевых союзников США. Именно по этой причине расширение американского влияния до непосредственно китайских границ является угрозой национальной безопасности КНР. Северокорейское руководство, в свою очередь, продолжает пользоваться данной дилеммой, сложившейся перед КНР.
Вышесказанное объясняет то, почему сегодняшняя внешнеполитическая линия Ким Чен Ына вызывает раздражение у Пекина. Причина проста: данная стратегия «размывает» существующую систему ядерного нераспространения, согласно которой лишь пять держав могут законно обладать ядерным оружием.
Регулярно происходящие ядерные кризисы – прекрасный предлог для наращивания США своего присутствия в Северо-Восточной Азии. В частности, именно январские события 2016 г. сделали возможным развертывание элементов американской системы THAAD на территории Южной Кореи.
Политика Ким Чен Ына по внешнеэкономическому сотрудничеству с КНР также создает определенные проблемы для двухсторонних отношений. Довольно часто северокорейская сторона проявляла себя как недобросовестный партнер. Например, КНДР могла попросту конфисковать имущество китайской стороны, совершенно не беспокоясь о политических или юридических последствиях подобных действий.
Существует и другой важный момент – текущий совокупный объем торговли между двумя странами всегда сохранялся и сохраняется именно благодаря КНР. Исторически процесс активно субсидировался из китайского бюджета (за период с 1954 по 1984 гг. прямые субсидии составили порядка 1 млрд. долларов). Поэтому сегодняшний огромный северокорейский дефицит в торговле с КНР дает повод задуматься о том, не является ли он косвенным китайским субсидированием. Ведь к 2014 г. доля КНР в северокорейской торговле достигла рекордных 90%.
Именно по этой причине определенное беспокойство вызывает у Пхеньяна и слишком мощное китайское присутствие на экономической арене КНДР.
Таким образом, как отмечалось ранее, новые северокорейские элиты пытаются переориентировать страну, вернувшись к стратегии балансирования между разными державами. После парадигмы КНР-СССР, в 1990-х гг. КНДР перешла к парадигме Южная Корея-США-КНР-Япония, которая развалилась к концу 2000-х гг.
Примеров ослабления экономического взаимодействия между Пекином и Пхеньяном достаточно много. Здесь можно упомянуть и заморозку строительства нового моста через реку Амнокан, который должен был соединить КНДР с китайской территорией, а также прекращение проекта по строительству ЛЭП между городом Хунчунь и особой северокорейской экономической зоной Расон.
Последней проблемой, которая постепенно решается на текущем этапе, остается вопрос миграции. Количество беженцев из КНДР при Ким Чен Ыне начало сокращаться в связи с ужесточением пограничного контроля. Тем не менее, вопрос продолжает оставаться актуальным. Наибольшее беспокойство вызывает у Пекина перспектива наплыва сотен тысяч северокорейских беженцев в случае развязывания конфликта на полуострове, или при сценарии с коллапсом северокорейской государственности.
В связи с вышеперечисленным, на сегодняшний день с учетом внутриполитических проблем КНДР сохранение партнерства с КНР весьма важно для КНДР. Это связано с тем, что лишь Пекин может предоставить Пхеньяну нужный объем внешнеполитической поддержки. Нельзя также забывать и о другом важном моменте – инвестициях в северокорейскую экономику.
Таким образом, несмотря на стремление диверсифицировать свой круг ключевых партнеров, в ближайшей перспективе Пхеньяну не удастся выйти из поля китайского влияния. Подобные попытки включали в себя как дипломатические реверансы в сторону Москвы, так и желание улучшить отношения с Японией в период 2013-2015 гг. Все эти усилия заранее обречены на провал по причине сложившейся вокруг КНДР тяжелой международной обстановки.
Тем не менее, ожидать от Пекина радикальных шагов – использования всех рычагов экономического давления – также не приходится. На сегодняшний день китайское руководство крайне сдержанно относится к идее полной изоляции КНДР, опасаясь негативных сценариев северокорейского внутриполитического развития. Поэтому, несмотря на показную солидарность при голосованиях в Совете Безопасности, КНР предпочтет сохранение существующего в Пхеньяне режима. Это приведет и к сохранению сегодняшнего внешнеполитического курса КНДР.
Возможность появления единой проамериканской Кореи в долгосрочной перспективе, социально-политического хаоса у своих границ, несдерживаемого потока мигрантов, а также неопределенность судьбы ядерного оружия в случае ликвидации существующего социально-политического строя в КНДР – слишком высокая цена для КНР за прекращение медленного «размывания» режима ядерного нераспространения.
