В анализе расстановки сил на Ближнем Востоке можно выделить несколько ключевых центров. В качестве внешнего актора важное место занимает Россия, чьей главной задачей в этом регионе является обеспечение безопасности, поскольку нестабильность в исламском мире может спровоцировать напряженность на границах России ― Южном Кавказе и Центральной Азии и во внутренних регионах с мусульманским населением. Кроме России, США также стремятся взять на себя роль третейского судьи в регулировании конфликтов. Подписание мирных договоров Израиля и Бахрейна, ОАЭ и Судана при посредничестве США оформило блок противостояния Ирану. Вместе с тем, позиции США на Ближнем Востоке нестабильны, что подтверждает сокращение контингента в Сирии и вывод войск из Афганистана. Важнейшим центром силы является блок суннитских государств Аравийского полуострова во главе с Саудовской Аравией, которые составляют культурную и экономическую конкуренцию Ирану, поскольку эти страны стремятся укрепить статус нефтяного гегемона и занять место мирового исламского духовного центра. Альтернативный центр представляет собой Турция, чьи экспансивные стремления вызывают настороженность не только Ирана, но и соседних государств. Во внешней экспансии Турции преобладают две идеологические концепции – этническая и религиозная. Позиция неоосманизма предполагает увеличение влияния в культурно и этнически близких регионах, что проявилось в недавнем Карабахском конфликте. Возрождение пантюркизма и идея Великого Турана, объединяющего тюркские народы, также вызывают опасения о дестабилизации региона.

Иран после революции 1979 г. также заявил о своих позициях на международной арене. С приходом к власти Рухоллы Хомейни в 1979 г. одной из идеологических целей Исламской Республики стало распространение революции на всем Ближнем Востоке. Для создания «шиитского полумесяца» правительство выработало политику прокси – укрепления влияния на шиитские общины соседних государств, из которых формировались отряды ополчения. Посредством прокси Иран планировал косвенно участвовать в политике соседних стран и таким образом утвердить свою роль в развитии региона.

Первой платформой для распространения влияния стал Ливан, в котором Аль–Кудс (военное подразделение специального назначения Корпуса стражей исламской революции – КСИР) заложили основу деятельности «Хезболлы» – центрального проекта иранского военного ведомства.[1] При поддержке Ирана «Хезболла» стала политической партией, что служило прикрытием для деятельности ее военного крыла и утверждало революционные планы Ирана. КСИР, используя Сирию в качестве транзитного коридора, разработали и профинансировали масштабную военную инфраструктуру на юге Ливана для подготовки к новому конфликту с Израилем.[2] Значительная часть успехов «Хезболлы» построена на добровольном участии населения в качестве мучеников за веру и независимость, что Иран затем активно использовал при создании вооруженных группировок и распространении идеи революции в других государствах.[3]

После ирано-иракской войны Иран взял курс на интеграцию с Ираком и вытеснение США с Ближнего Востока. Аль–Кудс поставили «Армию Махди» под командование союзников (Specialgroups, SGs). Эта сеть охватывала все сферы деятельности «Армии», а также занималась поставками иранского вооружения для ополчения.[4] Аль–Малики (премьер–министр Ирака с 2004 по 2014 гг.) под давлением Касема Сулеймани (командующий Аль-Кудс) в 2010 г. объявил о выводе всех американских сил из Ирака. Тем не менее, успехи Ирана не так однозначны. После поражения проиранских представителей на выборах 2018 г. Ас–Садр (предводитель шиитской полувоенной организации «Армия Махди») продолжил противостояние США, параллельно обвиняя Иран в обрушении экономики, коррупции и дестабилизации политики. Заявление, сделанное в 2019 г. Д. Трампом о террористическом характере КСИР, вызвало настороженное отношение к этой структуре и подтолкнуло Ирак к экономическому и культурному сближению с Саудовской Аравией.[5] Однако, учитывая столь долгие и тесные связи государств, нельзя с уверенностью прогнозировать переход Багдада в саудовскую сферу влияния.

Более значительного распространения влияния Ирану удалось добиться в Сирии. Иран обрел поддержку в войне против Саддама Хусейна, а также опорный пункт для осуществления революционных планов. Сирия представляет собой транзитный коридор для соединения Средиземноморья и Тегерана через Ирак, что обеспечивает КСИР дополнительными возможностями сообщения с Ливаном.[6] После вступления на пост президента Башара Асада в Сирию были направлены части Аль–Кудс и «Хезболлы», при их поддержке сформированаСирийская арабская армия и Национальные силы обороны, к которым присоединились отряды Местных Сил Обороны.[7] К. Сулеймани выдвинул проект создания международной «Шиитской армии освобождения», чье влияние распространилось за пределы Ближнего Востока, а вступившие бойцы сформировали Силы быстрого реагирования под руководством Сулеймани. Однако, несмотря на поддержку Ирана, к весне 2015 г. правительство Асада приблизилось к грани поражения, контролируя лишь пятую часть Сирии и обратилось за помощью к России, которая была заинтересована в обеспечении безопасности пункт материально–технического обеспечения ВМФ России на базе Тартуса. Российское вмешательство изменило баланс сил, однако военные действия подверглись критике со стороны мирового сообщества, так как они были направлены против оппозиции, поддерживаемой США. Продолжая распространение влияния, КСИР инициировал серию мер по поддержанию контроля над стратегическими зонами и установил свои базы, часть которых находилась в совместном распоряжении с Сирией и Россией. В дополнение к этому для подготовки к возможному конфликту с Израилем, КСИР организовал сеть заводов и складов для оружия, опираясь на поддержку Сирийского центра научных исследований и разработок.[8] Несмотря на то, что Сирия в основном населена суннитами, что должно было создать дистанцию с шиитским Ираном, КСИР удалось изменить расстановку сил в свою пользу.

Интересы Ирана в Персидском заливе сфокусированы на Саудовской Аравии, которая за счет ваххабизма и быстро растущей экономики стала серьезным соперником за лидерство в регионе. Учитывая антисуннитскую политику Ирана в Ираке и Сирии, а также причастность к взрывам в Кувейте в 1983 г., страны Залива имели основания для негативного отношения к потенциальным шиитским движениям. Иран начал сотрудничество с йеменским зейдитским теологом Аль-Хуси и попытался сблизить зейдитов с шиитами-двунадесятниками.[9] К 2004 г. движение хуситов привлекло общины зейдитов и поставило целью создание автономного региона на Севере, где они уже наладили инфраструктуру школ, тюрем, торговли оружием и наркотиками.[10] После событий Арабской весны хуситы, несмотря на непризнание мирового сообщества, овладели большей частью территорий Йемена и фактически установили свою власть в стране. Усилившаяся власть хуситов позволила КСИР решить проблему по поставке оружия в Йемен, для чего был создан воздушный коридор и налажены регулярные рейсы. Однако, из-за нехватки финансирования и активизации ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в РФ) хуситы были вынуждены обратиться к ООН и заключить Стокгольмское соглашение. Тем не менее, КСИР продолжает рассматривать Йемен в качестве базы для соперничества с Саудовской Аравией и не оставляет планы на превращение Йемена в «южную Хезболлу».

Таким образом, Иран находится в оппозиции сразу нескольким блокам Ближнего Востока. Учитывая внешнеполитическую изолированность вследствие санкций, а также сильных политических и экономических конкурентов, ведение политики прокси стало основным инструментом выхода из этой изоляции, позволив Ирану укрепить свое влияние в регионе и найти новых экономических партнеров. Однако, такая политика вызвала осуждение мирового сообщества, поскольку усугубила дестабилизацию ситуации в указанных странах, что привело к еще большей изолированности Ирана.  Кроме того, высокие расходы на поддержание прокси сильно ограничивают возможности Ирана в распространении влияния таким способом. При этом, указанные инструменты внешней политики не отвечают новым вызовам интересам Ирана – ситуация в Афганистане и укрепляющиеся связи Турции с государствами Центральной Азии и Кавказа несут угрозу национальной безопасности стран всего региона. В связи с этим, в последние годы можно отметить снижение военной активности шиитских группировок и переход иранского руководства к более открытым методам интеграции в мировое сообщество. Можно говорить о том, что Иран переходит от мессианства к прагматизму – руководство уделяет значительное внимание не только налаживанию экономических и культурных связей с соседями, но и поиску партнеров среди центральных государств других регионов.

[1] Nizar A. Hamze. Class Conflict, Hezbollah and the Lebanese State.

[2] Erlich R. Hezbollah’s Use of Human Shields.

[3] Yonah Jeremy Bob. The Rocket Man.

[4] Uskowi N. Temperature Rising. – loc. 2314–2377.

[5] Ghassam Adnan and Isabel Coles, “Iraqi Premier Visit to Saudi Arabia Reflects Deeper Ties to the Kingdome.” Wall Street Journal, April 18, 2019.

[6] Balanche F. The Iranian Land Bridge in the Levant.

[7] NCRI. How Iran Fuels Syria War. – loc. 97.

[8] Bauer K. Iran’s Precision Missile Project Moves to Lebanon.

[9] Carlino L. Militant Leadership Monitor.

[10] Winter L. Conflict in Yemen.

Фото: Член Хашд аль-Шааби держит ракетную установку (Reuters)